Памяти нашего дорогого учителя и оппонента – Алексея Владимировича Яблокова
В этом году 3 октября исполнилось бы 85 лет выдающемуся ученому и известному политическому деятелю, чл.-корр. РАН Алексею Владимировичу Яблокову. Он ушел из жизни в январе 2017 г., не дотянув до юбилея всего полтора года. Нам с женой – Ириной Антоновной Васильевой посчастливилось быть не просто знакомыми с этим Большим Человеком, но и обсуждать с ним многие научные проблемы, нередко и спорить, встречаясь в его лаборатории, на конференциях и съездах. Так получилось, что Алексей Владимирович был оппонентом во время защит наших кандидатских диссертаций. Потому мы считали его не только своим учителем и другом, но и постоянным оппонентом – старшим товарищем, с которым всегда хотелось, а главное можно было советоваться и спорить, несмотря на его постоянную занятость.
Канун Большого Юбилея Яблокова уже прошел, но лично поздравить с ним Алексея Владимировича мы не могли и уже никогда не сможем. От этого осталась тяжесть и горечь на душе. Середина ноября, а горечь все не проходит. Я сам уже далеко не молодой ученый, поэтому, пока не поздно, хочу рассказать об Алексее Владимировиче Яблокове молодым коллегам, просто обязан поделиться хотя бы своими краткими воспоминаниями. Не существует, к сожалению (или к счастью), другого способа вспомнить что-нибудь о другом человеке, как мысленно увидеть его рядом с собой, вспомнить его слова, обращенные к тебе или к другим людям, его манеры и поступки, свидетелем которых ты был. Поэтому неизбежно, вспоминая о человеке, ты вспоминаешь в первую очередь свои реакции на его слова и действия, свои личные впечатления. Воспоминания всегда в чем-то эгоистичны – это неизбежно, поэтому прошу за это прощения.
Было время, когда мы с Ириной были студентами и учились на одном курсе биофака УрГУ (в 19 лет мы уже поженились), специализировались в териологии, интересовались эволюционной теорией и природой изменчивости млекопитающих, поэтому хорошо знали и высоко ценили работы Яблокова. Большой интерес и уважение вызвала у нас его книга "Изменчивость млекопитающих" (1966), ставшая классической. Книга настолько соответствовала нашим интересам, что мы ее держали в качестве настольной, так же как и книги "Краткий очерк теории эволюции" (Тимофеев-Ресовский, Воронцов, Яблоков,1969) и "Очерк учения о популяции" (Тимофеев-Ресовский, Яблоков, Глотов, 1973). Книги и статьи акад. С.С. Шварца, посвященные эволюционной экологии, тоже всегда лежали на столе рядом. Авторитет А.В. Яблокова был для нас почти так же высок, как и у научного лидера и директора нашего института – С.С. Шварца (1 апреля 2019 г. исполнится 100 лет со дня его рождения). Оба они были для нас живыми классиками, как и другие упомянутые авторы книг, т.е. небожителями, которые о нас - мелких студентах - и не узнают никогда. Так, или примерно так, мы тогда думали.
Нашим общим научным руководителем в ИЭРиЖ в те годы стал молодой доктор наук и зав. лаб. "Экологических основ изменчивости организмов" Владимир Николаевич Большаков. Мы с Ириной, когда учились еще на 3 курсе университета, хорошо обдумав свое решение, пришли к нему и объявили о своем большом желании помогать в исследованиях лаборатории, т.е. работать в науке и изучать проблему изменчивости. Тогда мы и предположить не могли, что В.Н. Большаков станет академиком РАН и долгие годы будет успешным директором нашего института. Именно В.Н. Большаков первым обратил наше внимание на работу А.В. Яблокова по фенетике популяций. С того времени и я, и Ирина серьёзно увлеклись фенетикой и популяционной морфологией. Так получилось, что за долгие годы работы в этом направлении мы существенно изменили его научный базис, разработали представления об эпигенетической природе феногенетики, связали фенетику с морфогенетическими явлениями и создали тесно связанные с фенетикой новые направления: популяционную мерономию, сравнительную фенетику, методологию фенотипирования и геометрическую фенетику – фенограмметрию (Васильев, 2005; Васильева, 2006; Васильев, 2009; Васильев, Васильева, 2009; Васильев и др., 2018). Всего этого, вероятно, не было бы, если бы мы не познакомились в свое время с научными работами А.В. Яблокова по фенетике популяций.
Первая наша очная встреча с А.В. Яблоковым произошла в Саратовском госуниверситете в 1975 г., где он организовал и провел вместе с зав. каф. зоологии позвоночных СГУ, д.б.н, проф. Ниной Ивановной Лариной первое Всесоюзное совещание по фенетике популяций. Алексей Владимирович был невероятно энергичен, обладал харизмой и авторитетом научного лидера, был артистичен и напорист во время своего доклада и во время дискуссий. У меня сохранились две фотографии, на которых он был запечатлен во всей своей красе на трибуне.
Доклад, посвященный фенетике популяций, он произнес в том же самом зале – большой римской биологической аудитории, где в 1920 г. Николай Иванович Вавилов сделал свой знаменитый доклад о законе гомологических рядов в наследственной изменчивости. Поскольку фенетика по Тимофееву-Ресовскому и Яблокову (1973) была связующим мостом между популяционной морфологией и популяционной генетикой, а дискретные морфологические вариации – фены рассматривались ими как косвенные маркеры генетической структуры популяций, это выступление Алексея Владимировича было воспринято аудиторией с большим интересом и энтузиазмом. В выступлениях на совещании неоднократно проводили параллели между фенетикой популяций и феноменом гомологической изменчивости. А.В. Яблоков заметил сделанные нами доклады. Он сразу подошел, обсудил результаты и одобрил наши подходы. Нас с Ириной он хорошо запомнил, поскольку через несколько лет на следующем аналогичном совещании Алексей Владимирович сразу обратился к нам по именам, как хороший знакомый, подошел и поинтересовался содержанием и направлением наших текущих фенетических исследований. Честно говоря, его внимание тогда нас приятно удивило и даже несколько окрылило.
Ирина защитила кандидатскую диссертацию раньше меня, когда ей было всего 25 лет. А.В. Яблоков, как уже говорилось, был ее оппонентом. Во время защиты, после того, как она подробно ответила на все вопросы и замечания оппонента, высказанные в отзыве, он вновь встал и сказал, что не согласен с одним из ответов, а затем потребовал ответить на серию других вопросов. Такое бывает редко, но Ирина уверенно ответила и на эту новую серию замечаний. Яблоков вновь встал и задал еще вопросы. Ирина вновь спокойно и уверенно ответила на новые замечания. Яблоков после этого, наконец, сел и удивленно и одновременно одобрительно заметил: "Такая мелкая пичужка, а как здорово отвечает!". После защиты нам удалось о многом с ним поговорить, обсудить недавние полученные результаты, а по поводу "мелкой пичужки" он извинился перед Ириной и сказал, что просто не ожидал таких уверенных ответов от такой юной особы. Она в свою очередь поблагодарила его за интересные и неформальные вопросы по существу. Мы уже тогда хорошо поняли, что Яблоков явно не был в жизни конформистом, а игнорирование бюрократических границ и правил для него были скорее нормой, чем исключением.
Алексей Владимирович, насколько мне известно, никогда не отзывался с пренебрежением о своих учениках, друзьях или учителях, несмотря на любые их ошибки и просчеты. Пожурить он, конечно, мог, но глядя прямо в глаза и не в оскорбительной форме. Большие ученые – тоже люди и у них бывают свои причуды, скрытые обиды и даже капризы. Однажды я делал большой научный доклад в Москве на "Чтениях памяти В.Е. Соколова", в котором упоминалась и фенетика. Перед самым началом доклада в аудиторию слегка сутулясь, стремительно вошёл А.В. Яблоков, сел на первом ряду и внимательно и благожелательно на меня посмотрел. Я почтительно кивнул ему, а он в ответ тоже наклонил голову и улыбнулся. Я подумал, что нужно будет обязательно при характеристике методов анализа популяционной структуры не забыть упомянуть работы по фенетическому анализу пространственной структуры популяций ящериц, выполненные под руководством Яблокова. В процессе доклада я увлекся и действительно привел этот пример по ящерицам, по непонятным для меня самого причинам забыв упомянуть авторов этой работы. Потом, много говоря о фенетике популяций, я тоже почему-то ни разу не упомянул его имя. Внешне все это прозвучало каким-то странным вызовом и почти оскорбительно. Многие слушатели удивленно поглядывали на Яблокова, зная о его авторстве и этой классической работы, и других упомянутых работ по фенетике, а он сам склонил голову вниз и уперся взглядом в пол. Когда я осознал свой нелепый просчет, я уже говорил о другой теме. Вернуться назад было сложно и нелогично. Я смалодушничал и просто продолжил свое выступление. После того, как прозвучали вопросы из аудитории, и я ответил на них, Алексей Владимирович быстро встал и так же стремительно удалился, уже не глядя на меня и не прощаясь. В этот момент я понял, что он на меня обиделся за мой "демарш". В тот же день, позднее мы вновь встретились в его кабинете в ИПЭЭ РАН, но он ни слова не сказал о моем докладе, был со мной ровным, улыбчивым, но немного задумчивым. А я так и не решился попросить у него прощения и не попытался объяснить ему свою "нелепую выходку". Ни тогда, и никогда после этого он не сказал мне о своей обиде. Это о многом говорит и явно характеризует Алексея Владимировича как мудрого и терпеливого человека, готового понять и простить своего коллегу и ученика. Для меня это был хороший жизненный урок.
Нас с ним за долгую жизнь связывают многие эпизоды. В какие-то моменты, когда мы с Ириной пришли к иным взглядам на фенетику и иначе интерпретировали фенетические результаты, чем сам А.В. Яблоков, он был явно нами недоволен. Однако всегда пытался терпеливо и без раздражения спорить, выяснять точки зрения. Однажды он неожиданно предложил мне выступить в дискуссии на третьем совещании по фенетике, явно рассчитывая на мою поддержку его концепции фена. Однако уже тогда я был против этой концепции, и поддержал сторону популяционного генетика М.М. Магомедмирзаева из Дагестана, опиравшегося на морфогенетические представления о фене как о состоянии (кванте) биологическом признака. Алексей Владимирович был вновь недоволен, долго убеждал меня и пытался понять и уяснить мои аргументы, но, в конце концов, каждый из нас остался при своем мнении.
С неудовольствием вспоминаю, как на IV совещании по фенетике популяций в Борке во время дискуссии я перебивал Алексея Владимировича в ходе его выступления и громко выражал свое несогласие с ним. Он говорил, что нужна новая теория биологического признака, а фены – это тоже признаки, поэтому как и признаков их может быть бесконечно много. Я не удержался и с последнего ряда на это громко заявил: "Нет, это не так"! Он удивленно повторил свой тезис. Я вновь громко и весьма бестактно прервал его своим – "нет, это не так". Тогда, Алексей Владимирович посуровевшим голосом сказал: "Алёша, хорошо, тогда выйди и аргументируй свои слова". Я вышел и аргументировал, пояснив, что фенов может быть много, но не бесконечно много и параллельно обосновал свою версию трактовки фена. Когда я замолчал, в зале наступила тишина. Никто больше не спорил. Яблоков тоже молчал. Я извинился за то, что его перебил и сел на свое место. Ведущая – д.б.н. Н.С. Ростова – сказала, что в споре иногда рождается истина, но дискуссия на этом как-то быстро прекратилась. Возможно, я был больше прав (хотя истина всегда недостижима), но форму своего "демарша" мне до сих пор неприятно вспоминать.
После известных исторических событий, ученики Н.В. Тимофеева-Ресовского – Н.Н. Воронцов и А.В. Яблоков некоторое время занимали министерские посты в Правительстве РФ времен Б.Н. Ельцина. Эта нервная и напряженная работа явно подорвала здоровье проф. Н.Н. Воронцова – блестящего зоолога, систематика и эволюциониста, который искренне боролся за поддержку отечественной науки в те трудные времена. Много полезного для налаживания природоохранной деятельности в России сделал и А.В. Яблоков. Однако его независимый борцовский характер явно не сочетался с требуемыми от него типичными конформистскими свойствами чиновника. После ухода из жизни коллеги Н.Н. Воронцова Яблоков вскоре и сам ушел из чиновничества и вернулся в ИБР РАН. В недавние десятилетия Алексей Владимирович много занимался природоохранной и политической деятельностью, создал и возглавил "Центр экологической политики России", был в руководстве ряда политических партий. Несмотря на огромную нагрузку и занятость он никогда не забывал своих коллег и многочисленных друзей. Почти каждый год он по своей инициативе поздравлял нас с Ириной с Новым годом, присылал открытки. Он всегда моментально отзывался на наши просьбы, никогда не откладывал ответ и тут же был готов помочь советом и делом.
Мы никогда в душе не одобряли его переход к политической и правительственной деятельности. Мне кажется, что вся эта, безусловно, важная природоохранная, правительственная и политическая работа отняли у него много сил, здоровья и личного времени, а способности Алексея Владимировича как научного организатора и лидера при этом явно недоиспользовались. Он буквально разрывался между этими двумя жизненными амплуа: социальным и научным, но его всегда больше тянуло к крупным научным обобщениям, имеющим одновременно и общественную значимость.
Последний раз мы встретились с Алексеем Владимировичем в 2014 г. в Москве на II Дарвиновской конференции по эволюции. Он сделал блестящий пленарный доклад о потенциальных возможностях управляемой эволюции биосферы. Конференция была очень интересна и содержательна. В кулуарах мы встретились, обрадовались друг другу, он похвалил наш доклад по проблеме коэволюции, ответил на замечания по своему докладу, а потом вдруг грустно улыбнулся и сказал, что очень ценит эти мгновения с нами, так как они ему напоминают его молодость и годы рождения фенетики. Потом сказал, что на днях долго перелистывал мою книгу "Эпигенетические основы фенетики…" и мечтал о том, что фенетика вновь возродится уже на эпигенетической основе, и к этому в последние годы все идет, поскольку в этой области есть очень много обнадеживающих работ: "Вероятно, ты был прав, Алёша, когда поддержал Магомедмирзу – вы оба были правы" (он имел в виду М.М. Магомедмирзаева). Прощаясь, он слегка приобнял нас с Ириной и неожиданно произнес: "Как я вас люблю, ребятки!".
В этом он предстал перед нами во всей своей душевной красе: великодушный, мудрый, всё понимающий, все простивший и прощающий, седой, с короткой стрижкой, с неизменной подстриженной бородкой, высокий, но слегка сутулящийся, с ясными, грустными глазами. Он был уже серьезно болен, но, ни слова об этом не сказал, ни разу нам не пожаловался на здоровье. Мы долго смотрели ему вслед и, как оказалось, это были при его и нашей жизни последние встреча и разговор. Вновь смотрю на фотографии Алексея Владимировича, стоящего на трибуне большой аудитории биофака Саратовского университета, и вспоминаю его горящий взгляд увлеченного ученого, его буйную рыжую шевелюру и шкиперскую бородку с некоторым вызовом направленную вперед. Все это было…
Если бы Алексей Владимирович нас сегодня смог услышать!?
Пусть запоздало, но в канун Вашего Большого Юбилея мы искренне благодарим судьбу за то, что она подарила нам встречи с Вами – выдающимся учёным и человеком. Мы благодарны Вам, Алексей Владимирович, за Ваше долготерпение и понимание, за постоянную поддержку и конструктивную критику, за неподдельный интерес к науке, за указанную нам научную дорогу, за невероятную щедрость души и сердца, за яркий недостижимый образец настоящего учёного! Прощайте и простите нас!
Алексей и Ирина Васильевы
15.11.2018 г.
